Со-Творчество

Дорогие друзья!
Предлагаем вашему вниманию видеозапись литературно-художественной программы "Марина Палей: Принцесса стиля". Место действия - Псков, областная научная библиотека; время действия - 26 октября 2015

Лариса Петрашевич.  Борины заморочки

На днях заходит ко мне Боря.
В смысле заходит туда, где я работаю, поскольку работа моя располагается аккурат на полпути от места жительства Бори до его места моления, а именно синагоги.
В синагогу Боря ходит нарядный: белая рубаха в нежно-голубую полоску, нагуталиненные боты и дермантиновый портфель образца 70-х – всё при нём. Равно как и необъятное, нависающее над нижней частью тела пузо, очки с пятислойными линзами и густо увлажнённые кремом после бритья розовые щёки. Борина мама не любит, когда тот небрит. И неважно, что мальчику уже 53 года.

Боря опять начинает канючить, чтоб я нашла ему русскую невесту, которой он сделает статус (вид на жительство).
Я говорю: "Бо-оря, не будь таким дремучим! Всё уже кардинально изменилось: мир без границ, стены рухнули, оковы пали и всё такое, а нынешние женщины не рвутся бездумно заграницу, а ищут либо качественных мужчин, либо количественный доход от мужчин неважно какого качества".
Боря сурово сдвигает бровки и произносит почти дерзко: "Да ты не думай, у меня женщин полно! Но им всем ведь чего надо? Переспать и потрепаться, и на этом всё, финита"(Боря умудрился пожить в том числе и в Италии, поэтому ввёртывает всякие певучие словечки).
Я растерянно моргаю и пытаюсь разобраться: "А чего тебе ещё надо? Это ж как раз то, о чём каждый мужик мечтает, разве не так?"
На что он мне торжественно: "Я хочу, чтоб она, женщина та, была интеллигентная и без заморочек".

Чувствую, что вот-вот ворвусь в опасную фазу общения, несущую угрозу бориной (или моей) психике, а поэтому спешно перевожу беседу в мирное русло: "Как здоровье твоей матушки?"(прекрасно сформулированный и своевременный вопрос, хвалю себя я).
"Спасибо, отменно себя чувствует. Вот вчера меня котлетами собственного приготовления кормила". Борина физиономия обретает сходство с мордой Чеширского кота как только произнесено волшебное слово "котлеты".
Ага, вот он вовремя поданный сигнал! Наконец-то расставлены все точки над "ё": женщины "с заморочками" не умеют жарить котлетки, как мама, и ни на что не пригодны, кроме кровати и болтовни.
"А папа, - продолжает Боря, -тоже в порядке. Он же не здесь живёт, а в Москве, на Кутузовском. Я не говорил тебе?"
"В Москве? На Кутузовском?"- начинаю я обстреливать его вопросами, - "Так давай я папе невесту найду, это я мигом!".
Боря недовольно поджимает губы, прочищает горло и с сипотцой произносит: "Ну ладно, пойду я, а то застрял тут, а мне в синагогу к одиннадцати".
"Ну бывай, пока", - беспечно отвечаю я.

Уже на пороге Боря поворачивается и говорит, как ни в чём не бывало: "Ну, ты не забудь, как только у тебя будет на примете хорошая женщина для меня – сразу звони. В любое время".

 Лариса Петрашевич Сирóтины

ЛАРИСА  ПЕТРАШЕВИЧ    А покойница-то невсамделишная!
В нежном возрасте 18 лет у меня случился приступ острого аппендицита, что само по себе могло бы остаться непримеченным на страницах моей биографии, если бы не тот факт, что хирург напортачил во время этой элементарной операции. Напортачил он до такой степени, что через пару деньков пришлось аж целой команде хирургов делать вторичную операцию, спасая меня от образовавшегося и несущего угрозу жизни перитонита, после чего мое изувеченное скальпельными ранениями тело бросили на несколько дней в реанимацию, где его исправно обкалывали морфиновыми инъекциями, вследствие которых я была вынуждена смотреть бесконечные кроваво-красные мультфильмы-галлюцинации, рвущие мозг в лоскуты.
Затем наступил час перевода в "нормальную" палату по причине победы жизни над смертью. И вот привозят меня в ту же палату, откуда увезли в срочном порядке неделю назад, и тут буквально набрасывается на меня старушечка дробненькая, ладошками всплескивает и визгливым голосочком начинает причитать: "Ой, да погляди-то, людьдобрые, вернулася! Вернулася, а ей вона и койка есть заправлена, потому как когда увезли ее дохтура, я недоброе-то почуяла и всем-всем болящим потом говорила: вы на ту койку не ляжьте, оттудова покойницу увезли, так примета плохая, покойница может вослед за собою всяк болящу утянуть. А покойница-та, глянь, вернулася! Вернулася покойница!". Все молчат: ни два, ни пол-третьего.
И сделалось мне как-то неловко, что не оправдала я старческих чаяний, оказавшись неправильной, фальш-покойницей. А потом ничего, мы с этой непосредственной Шапокляк даже поладили, вплоть до обоюдной выписки из стационара.

Елена Киселёва О чем грустит осенний лес?

Елена Киселёва         Прощальная симфония 

Екатерина Николаева,  Тюльпаны из крови...

АЛЕВТИНА  НЕМЕРОВА,
Про букву Я

Алевтина НЕМЕРОВА,
Про букву Ю

Екатерина Николаева
Парк самоубийц Terra incognita

     Игорь подошел к окну и раскрыл створки настежь. Поток прохладного воздуха ворвался в комнату. Он взглянул на город, простирающийся у его ног, и снова закурил, стряхивая пепел прямо на пол. Мужчина потянулся, и взял рюмку со стола, разом опрокинув ее.

       -  Черт, - поморщился он. Чертовы американцы, сколько лет прошло, а они нормальную водку делать так и не научились!

      Игорь работал художником. Давно. В смысле, работал давно.

Он усмехнулся, вспоминая газетные заголовки: «Сенсация! Новая звезда!». Да, у него было все, женщины, друзья, деньги. А потом его дар ушел, и все остальное ушло вмести с ним.

      Мужчина прошелся по комнате, огибая пыльные заброшенные холсты, его незавершенные работы.  Он еще многое умел, многое мог.

        -  Черт! -  он споткнулся о пустую бутылку. - Черт.

      Игорь взглянул на себя со стороны и рассмеялся, к чему теперь ложь, на самом деле он, уставший от жизни одинокий человек без работы, друзей и семьи. 

- Это кризис, -  подумал он. - Кризис тридцати. 

      Он сел на неубранную постель. Прямо перед ним, на холсте в полный человеческий рост была изображена девушка. Он протянул руку в надежде коснуться ее, но не смог.

- Все бесполезно, - тихо прошептал он.

Сигарета  медленно тлела в его руке, роняя на простынь серый пепел, как тогда…

     Кажется, тогда шел дождь. Ну да, точно, шел дождь. Он лежал, курил в постели и смотрел на ее обнаженный силуэт, на фоне распахнутого окна.  Тогда он видел ее в последний раз.

Игорь стряхнул пепел, и вдруг, с поразительной прямотой и четкостью осознал, что больше не может быть один. Ему захотелось к людям, слышать их голоса, стоны, крики, смех.

       Он шел, и шел уже давно, не зная, куда и зачем, движимый единственным желанием  слиться с пестрой толпой, раствориться в ней.  Ему захотелось доказать, что он такой же, как все, что он не одинок. Знакомое каждому из нас желание, правда? Он искренне хотел быть с людьми, но ноги упрямо несли его прочь с оживленных улиц. Он замер перед воротами Осеннего Парка, а пестрая толпа людей потекла мимо. Игорь аккуратно коснулся калитки сплетенной из стеблей тысячи стальных роз и только тогда окончательно пришел в себя. 

         –  Что я делаю? – вслух подумал он, толкая калитку. Она неожиданно легко поддалась.

Он шагнул вперед, его окутала волна холодного воздуха.

    Парк назывался Осенним в силу тяготевшего над ним проклятья. И пусть за воротами текут столетья, пусть меняются времена года, в парке всегда царит вечная Осень.

       Игорь шел по дорожке наполовину укрытой желтыми листьями. Он поднял голову, над ним простиралось бескрайнее серое небо, мужчина подумал, что скоро будет дождь. Это была тихая светлая осень, столь часто воспетая нашими поэтами. Все вокруг дышало покоем и свежестью,  но почему-то не было слышно скрипа детских колясок, голосов людей, не было обнявшихся пар, сидевших на белоснежных скамейках. Лишь шелест желтых падающих листьев иногда нарушал царившую тишину. Игорь взглянул на стройные ряды золотых деревьев, лишь иногда нарушаемые багряными пятнами листьев клена, и вспомнил другое название парка – Парк Самоубийц.

     Деревья пред ним неожиданно расступились, тропинка вывела его к огромному озеру. Глядя на его спокойные свинцовые воды, почти сливающиеся с небом, Игорь подумал, что уже видел все это, и одинокую беседку и березу, полощущую свои ветви в холодной, по-осеннему прозрачной воде, видел, много лет назад.

      Вдруг, ему показалось, что кто-то позвал его по имени. Игорь обернулся, но не  увидел никого. Лишь ветер летал меж деревьев, срывая с них листья.  Он мягко подхватывал их, кружил в хороводе, они взлетали, кружились  и падали как сотни разноцветных бабочек.

    Игорь глубоко вдохнул горький по-осеннему прозрачный воздух. Осень всегда была для него особенным временем. Наполненным ароматом хризантем и шумом ее шагов.

     Ветер качал деревья, и в их шуме ему слышались девичьи голоса.

Нежный серебристый смех, прервал его размышления. Игорь вздрогнул, то ли  вчера слишком много выпил, то ли его подсознание решило сыграть с ним злую шутку, но кружащиеся на ветру листья образовали девичью фигуру. Он протянул руку, чтобы дотронуться, но его руки сжали лишь пустоту. Девушка  проворно увернулась.  Она пела и танцевала, увлекая его за собой.  Это странное бесплодное создание, напомнило ему ту, другую…

     Она пела и танцевала. Серебристый смех звучал в его ушах, и ноги помимо воли несли его вперед. Он бежал по осеннему лесу, силясь догнать ускользающее видение, как мы силимся догнать уходящий миг. Еще одна попытка, и безуспешно! Его руки вновь обняли пустоту. Секунда, и Игорь понял что летит, летит в бездну. Вода раскрылась ему навстречу, сжимая его в своих холодных, мокрых объятьях. Секунда, и свинцовые воды озера поглотили его. Игорь камнем пошел на дно.

     Странно, не было ни боли, ни страха. Просто нескончаемое падение в серебристую бездну. Игорь вздрогнул, что-то промелькнуло в воде рядом с ним.

       Вода! Игорь никогда не доверял воде. Хотя она сама по себе и была чистой стихией, но в ней всегда было сокрыто слишком много тайн и загадок. В ней обитали существа, в ней была жизнь, и часто эта жизнь, была враждебна детям человеческим.

      Картинки, яркие картинки из прошлого проплывали в его голове. Картинки, наполненные скорбью и болью.  Чьи-то голоса звали его, они шептали ему, – усни.  Игорь в последний раз взглянул на солнце.

 – Может так и лучше, - подумал он, закрывая глаза.

Чьи-то холодные пальцы коснулись его щеки. 

     Нет! Он не может сдаться! Он не может умереть так просто!  От недостатка кислорода кружилась голова, в глазах плясали яркие разноцветные огоньки. Собрав последние силы, он рванулся туда, где мутным пятном плавало солнце. Осенний плащ облепил его тело, он мешал двигаться, тяжелым грузом утягивая его на дно. Громко и сердито задребезжали голоса. Прохладные невесомые руки скользили по его телу. Картинки были все болезненней, все ярче, но ничто не могло погасить его пробудившуюся жажду  к жизни.

    Обессиленный, он выполз на берег. Хотелось лечь и отдохнуть, но Игорь знал, терять сознание нельзя.  Он полз и полз вперед, разрезая руки об острые камни. Метр, два, три, четыре.

 Он отполз от озера на четвереньках на четыре метра, и только тогда позволил себе рухнуть без сил. Мужчина не знал, сколько пролежал без сознания

     Эти…Он  не мог подобрать точного слова, чтобы описать их. Эти, он снова взглянул на глубокое темное озеро. Эти… омутники, они не получили чего хотели.

     - Вызывать в памяти человека минувшие образы, самые болезненные воспоминания, чтобы он добровольно, без сопротивления пошел ко дну, что ж, придумано хитро.

      Игорь усмехнулся. Они всю жизнь привыкли иметь дело с ослабленными, готовыми умереть, людьми, собственно, это его и спасло.

Хотелось курить. Игорь порылся в кармане в поисках сигарет, но они отсырели.

     Мужчина усмехнулся.

– Правильно,  - подумал он, - давно пора бросить, дурная привычка.

Ветер качал деревья, срывая с них желтую листву. Она кружилась в хороводе, образовывая женскую фигуру. Игорь моргнул, и нет призрачной фигуры, только желтые листья плывут по воде…

      Он недоверчиво взглянул на озеро. А было ли что? Не привиделось?

– Может, я просто схожу с ума? –  подумал он.

Тяжело вдохнув, Игорь встал. Неожиданно пошел дождь.

 2008

 

 Алевтина НЕМЕРОВА,
Про букву Э

Лариса Петрашевич, Монреаль

Из записок коллеДжской регистраторши

 АЛЕВТИНА  НЕМЕРОВА,
Про букву Ь

 АЛЕВТИНА  НЕМЕРОВА,
Про букву Ы

 Нина Биочинская, Санкт-Петербург
 Здравствуй, Театр!

Грехом моим воняет до небес.
На нём печать древнейшего проклятья.  Уильям Шекспир